Ему уже 45, а в жизни кроме работы, случайного чтива под настроение, кинолент интеллектуальных европейцев, видеосюжетов производства немецких спецстудий и отчаянного дрочилова на ночь после просмотра последних, можно сказать, что и нет ничего.  Почему такая пустота? Почему он, надев маску обаятельного во всех смыслах мужчины и  пользующийся успехом у дам, наделённый недюжинными талантами, так неприкаян в этой инородности, называемой социумом? Когда же разошлись пути с той единственной, с которой  было так хорошо и весело есть прямо  в постели, и позже, без раздражения, чувствовать спиной и другими частями тела колючие засохшие  крошки?

Иногда он просыпался и видел рядом чужое лицо с чёрными пятнами туши под глазами и ртом, словно вышедшим из под (кисти) резца какого — нибудь (художника) хирурга — косметолога. Почему они все словно похожи друг на друга и их дорогое кружевное бельё выглядит, как нелепый реквизит к одноактной пьесе? Он вспомнил, как Она поутру надевала  уютные хлопковые трусики и забавный халатик с медвежонком на спине и, улыбнувшись ему через плечо своей особенной улыбкой,  направлялась в ванную или на кухню.  А он смотрел ей вслед, не думая, что когда-нибудь Она навсегда покинет этот дом и опустошит его сердце.

N никогда ещё не был на приёме у психолога, но множество голливудских фильмов с именитыми актёрами зашило  ему в подсознание правильность подобных сеансов разоблачений страхов и комплексов, как единственной панацеи.

Ему просто стало интересно услышать мнение другого лица, возможно даже специалиста прям, как там, у них. Сколько же можно задавать самому себе эти вопросы,  сжимаясь и холодея душевно при мысли о справедливости? Невыносимо в очередной раз вспоминать её заплаканное лицо, свои жестокие слова (кто тогда это сказал, неужели это был я?).

И вот он — бумеранг, летит, как приговор свыше, рассекая со свистом воздух. А затем пустота… Морок.

Приехал.  Вот и место для парковки есть прямо во дворе, как удобно. Подъезд №3, первый этаж. Он уже почти нажал кнопку звонка на двери с пафосной табличкой, но, почему-то вдруг передумал и опустил руку.

Ни к чему это. Пусть оно живёт в нём и дальше, это воспоминание о том дне, той точке невозврата. Это только его боль.  И радостью тех, предшествующих, дней он тоже не будет делиться с каким-то высокомерным хлыщом в роли целителя надломленных душ.

Для этого есть более высокие инстанции. И они находятся не на этой грешной земле

Я тоскливо терзаю  жёлтый лист наманикюренными пальцами и завистливо смотрю на едва заполненные подвесные  корзины чёртового колеса:

— А давай неспешно воспарим и в наивысшей точке обозрения проверим опытным путём – действительно ли редкая птица долетит до середины Днепра?

Проницательно кошусь зелёным глазом на вопрошаемого и понимаю, что буду ещё не раз кататься одна, наслаждаясь относительной тишиной середины буднего дня, запахом попкорна и детским смехом, доносящимся откуда-то снизу.

Ну, а пока — вот так…

................... 

— Калимера!

Вот же ж холера! Кого ещё там принесло? Я лениво приподымаюсь из заботливо вырытой лунки в  прогретом кипрском  песочке. О, местный абориген! Ты ж смотри – и дурацкая вязанная шапочка, нелепо надвинутая на лоснящиеся тёмные кудри его не портит. Завороженно разглядываю белоснежные и неправдоподобно ровные зубы  (эстетка я, даже в отрыве от производства) и …

— И тебе калимера, велкам, присаживайся, потрендим.

— Бла бла бла… И я сантехник, — гордо говорит Алекс.

Я умела очень заразительно смеяться.

.................... 

 Почему я всё чаще ловлю себя на мысли, что во мне умерла способность испытывать нечаянную  радость и НЕумение прогибаться под изменчивый мир (Тоже мне, умение. И Макаревича я не люблю)?

Почему с приходом холодов большинство людей натягивает уродливые скафандры тёмных землистых оттенков? Почему умер старик Козлодоев, пронырливый, как коростель? Почему появилась эта проклятая необходимость надевать застиранный одноразовый намордник, дабы не осквернить своим дыханием присутственные места? Где наше “пора-пора-порадуемся”, где наши, наполненные смыслом, разговоры за одним общим столом и хмельное пение под гитару?

Ответы на эти и другие полудурошные вопросы нельзя найти в чёрном зазеркалье интернета. Я их там и не ищу. Я вообще не ищу. Я просто жду (Так она ждала, ждала. Пока не дождалася(с))  

Господа!  Мы же звери, господа! (звинити, я сегодня всё киношными цитатами, да с ностальгией в голосе)

ПЗДЦ, господа. И, наеборот, дамы.

— Леночка, почему Вы отказываетесь увидеть и содрогнуться? Нашу газету читают даже дети, а Вы рисуете зайца с обкуренной мордой и морковкой с листьями от помидора. Вы видели, кАк растёт морковка?

Михаил Маркович Шапиро выговаривает мне, штатному художнику одной из местных газетёнок, множившихся с плодовитостью грибов-поганок во второй половине лихих 90-х. Михаил Маркович — предприимчивый  низкорослый редактор и шеф над всеми нами, по большей части старшекурсниками-филологами и прочими присоединившимися архитекторами)  Мы работаем за гроши весело и с талантливой придурью, резвясь, как нечаянно выбежавшие из вольера зверушки.

— Угощайтесь,- милостиво предлагает он мне пачку Беломора и, пользуясь случаем, придвигается ко мне на небезопасное расстояние.

— Ннне употребляю, — содрогаюсь я, начиная пятиться в стену вместе с табуреткой.

Шеф одобрительно кивает и продолжает словесно взыскивать, попутно продвигаясь к своей главной цели:

— Так давайте Вы мне таки поясните, шо Вы знаете за морковь? Может Вас откомандировать в поля, шоб Вы на неё посмотрели и не совершали в своей творческой деятельности больше таких недоразумений? – начальство нежно дышит мне почти в глаза, театрально изображая праведную гневливость, усугублённую раскисшей папиросой в жёлтых покосившихся зубах. 

— Я… Мы с папой в воскресенье на рынок едем. Можно я на привозе посмотрю на морковные листочки? – вот тебе, старый хрыч, вонючка! Я увёртливо проскальзываю между его рукой и обшарпанным столом,  на ходу сгребая эскизы с милейшим, косым на один глаз  зайцем в детском комбезике и разных ракурсах.

— С папой? Ну что же, можно и так. Как увидите, мне расскажете. Только, шоб я знал, если там продают морковь ещё с ботвой, — разочарованно бурчит “Дядьмиша”, как мы ласково называем между собой нашего молодящегося работодателя.

Я чуть ли не по перилам скатываюсь на радостях вниз, к свободе. Пинком открываю старую скрипучую дверь и вырываюсь на деловито шумящий проспект. Щурясь на  майское солнце, втыкаю наушники с любимыми Blur и закуриваю  Житан.

Весна в двадцать с хвостиком (с пушистым заячьим хвостиком) – это Вам не мятая пачка “Беломорканала”!

“Привет, ты очень милый”. 

Привычно простучала по клавиатуре Оля затейливо изукрашенными в разноцветное ноготками хищной длины, зачерпнула ложечкой вязкого йогурта из стаканчика и улыбнулась своим понятным мыслям. 

Милый, в лице плотного краснощёкого мужчины лет пятидесяти пяти, подхватил Олину инициативу через некоторое время и натыкал в ответ толстым неуклюжим пальцем лаконичное “привет”. Подумал и присовокупил к “привету”  смайлик с высунутым языком. Передумал и заменил на красную розочку – так же романтичнее, не правда ли? 

“Гммм, — радостно подумала Оля, — есть контакт”.

Она была вынужденно инициативной, первой писала мужчинам на сайте знакомств, была готова бороться до последнего за самого последнего. Хваталась за скупые “приветики” цепкими полными руками, как за соломинку в болоте уныния и одиночества, куда невольно повергалась каждый вечер, придя домой с почтовой службы.

Молодая была уже не молода (с). Да-с. 

Да и красавицей не была смолоду. А сейчас, в сорок девять, с крашенными в красное волосиками, оформленными «по — молодёжному» (по авторитетному мнению хабалистой парикмахерши Бэллы), с опущенными веками, одутловатыми щеками и спасательным кругом из сала в области талии так и вообще … Но зачем красота, когда есть /гораздо  более ценный мех/ весомее качества. Как, например: 

1. грудь пятого размера, запечатлённая в показательных ракурсах на фото;

2. разрывающая сердце и ниже потребность в нежности и настоящей любви;

3. умение калорийно и затейливо готовить и, наконец, самое важное;

4. готовность прощать мужские обиды.

“Как дела?” – продолжила диалог почтальонша (чтобы завязать беседу, такого стандартного набора элементарных фраз было вполне избыточно в кругу лиц, необременённых знаниями о прекрасном и вечном культурном наследии).

“ОК”, – ойкнуло через тридцать восемь минут и следом “А у тебя?”

Оля задумалась. Женская интуиция и печальный опыт интернет — знакомств подсказывал ей, что Николай из Днепропердымска (56 лет, не женат, владеет русским языком и коттеджем) не слишком заинтересован в быстром развитии перспективного знакомства с прицелом на серьёзный исход.

“Нужно заинтриговать, подогреть интерес к себе!”, -  нашёптывали жарко  не ангелы в Олино ухо, декорированное  тремя золотыми серёжками. Она покорно выбрала своё фото семилетней давности в откровенном купальнике. Вспомнила о молниеносном курортном романе с низкорослым охранником санаторной территории, вздохнула и отправила сей приятный презент неповоротливому Коле. Подумала и прикрепила кокетливый комментарий “Хочу лета и на море”.

Пошла на кухню, утопила чайный пакетик в кипятке. Подумала и налила себе перцовочки из ополовиненной бутылки. Подумала ещё и добавила сырка на бутербродище с варёнкой. Разместила  всё это на подносе и с замирающим сердцем собралась пожинать лавры и пировать по этому поводу (какой же М устоит против обнажённой правды?)

Зелёный огонёк надежды погас вместе с неожиданным отбытием за пределы чата бессовестного и неблагодарного Николая. Фото в купальнике почему-то не выстрелило и осталось неотлайканным пристальным вниманием и ответом.

“Гммм”,- разочарованно подумала Оля. Привычным движением “туда-сюда’ закрасила кипяток чайным пакетиком, плотоядно вцепилась в бутерброд, не морщась, глотнула перцовочки.

Подумала ещё раз (недолго), выбрала из списка намеченных потенциальных женихов брюнета Михаила (42 года, владеет русским языком, средним образованием  и съёмным жильём) и короткие пухлые пальчики в разнокалиберных колечках привычно забегали по клавиатуре:

 “Привет, ты очень милый”. 

Я не люблю ноябрь. Потому, что…(а шоб я знала, почему). Или вот:

Потому, что потом поселится в сознании не впадающий в сезонную спячку зверь в образе нескольких месяцев зимы, серости, уродливых мыслей & польт с прочими  ипанутыми шапочками.

И ещё скажу за страшное. Это я про эпизодический странный атрибут странного праздника — ёлку, которую мне в падлу покупать уже третий год. Но я наступаю себе на горло, изображаю в лице позитивное, чтоб не распугать немногочисленный близкий круг и… Продолжаю увлечённо реставрировать старенького дедмороза с торчащими клоками ваты  и потерпевшим от времени лицом хронического алкоголика. И попутно вдыхаю вторую молодость в треснувшую стеклянную шишку из далёких 70-х прошлого века (гммм, странная ассоциация с одной из моих тюнингованных заказчиц… трещинки).

Я свернусь калачиком под одеялом, впадая в удовольствие и ретроанабиоз. Я мысленно расстреляю из огнемёта не щедро накрытый столик в летней кафешке на набережной и плотоядно улыбнусь в его, уже почти чужое, лицо.

Моя любовь осталась в прошлом веке (с) 

Перед глазами проплывают какие-то пятнышки и червячки. Присмотрелась повнимательнее –  вот мимо палочек — клякс чинно проплыл неопознанный объект в радужном ореоле.

Гмм, ладно. Раскрасим серую будню женщины, страдающей головной болью на фоне повышенного внутричерепного давления. Пусть эти странные пульсирующие видения (это вам не какой-то там сон  # 5 Веры Павловны), обретут смысл и обрастут персонажами.

Ты, червячок, нарекаешься мудрым змием, толкователем забористых снов и примитивных смс. А ты, статичного очертания ничтожное пятнышко (на моей совести), будешь амёбой обыкновенной. Вот тебе и инфузория – хрустальная туфелька для пары.  Не скучайте. Это ж как на сайте знакомств. Чего (кого) только не принесёт в личное пространство.

Вот и меняющий окрас и форму неопознанный объект в сияющем нимбе обрушился в темноту неизвестности — ареол обитания не одноклеточных. Я тоскливо посмотрела налево и вниз, вглубь тёмного колодца забвения. Проводила взглядом так и нераспознанную, мерцающую  иллюминацией неведомую конструкцию и …

Пошла пить спазмалгон и переименовывать – очеловечивать  инфузорий в не то белых туфельках, не то в разноцветных  кроссовках.

В это время суток я невольно предпочитаю испанское красное сухое (Испания – мои объятия! (цы)). Я сижу на лавочке в парке, попивая лёгкое вино из кофейного стаканчика. Картина мира всё та же – люди с детьми, собаками и телефонами.

Сделав очередной  глоток, я вдруг замечаю направленное на меня дуло чёрного пречёрного пистолета. Преступник лет трёх-четырёх от роду, в лихой чёрной шапочке, смеётся мне в лицо и в его глазёнках я читаю приговор.  Отставляю стакан, чтобы не расплескать содержимое на светлый плащ, вскидываю руки жестом “сдаюсь-сдаюсь” и мотаю головой, моля о  пощаде.

“Пиф-паф“, — кричит пацанёнок и стреляет с двух метров, поражая меня насмерть, разумеется. Я сегодня в ударе, поэтому артистично изображаю собственную насильственную кончину. Мои руки безвольно падают, я сползаю и чуть заваливаюсь набок, закатываю глаза и для полноты образа, высовываю кончик языка, слегка окрашенного вином в бордовый цвет. Убийца безжалостно хохочет, удовлетворённый результатом. Ещё бы, целую тётеньку замочил! Его мама подскакивает к нему, отбирает  дымящийся ствол и переключает внимание сына с деструктивного на созидательное.

Теперь он собирает листья в охапку-букет, чтобы по заданию матери сделать приятное их знакомой тётетане, которая гуляет с коляской неподалёку. Я провожаю их взглядом.

Он оглядывается, вырывает ручонку из материнской и бросается ко мне со своим букетом. От неожиданности и растрогавшись, я роняю бумажный стаканчик на землю.

“ Спасибо, солнышко!" – мы улыбаемся друг другу, мы теперь друзья.

” Так ты, значит, эту тётю выбрал?” – его мама тоже улыбается и уводит его. 

,,,,,,,,,,,,,,,,

— Какой умный мальчик, — подошёл мой друг, который  курил в сторонке из уважения к моему личному пространству и неприятию дыма.

Я вскидываю бровь, прищуриваю глаз и стреляю в него без предупреждения вытянутой правой ладонью, сложенной пистолетом. Я тоже умею “на результат”.  Серенький хватается за сердце и валится ко мне на скамейку. Следуя  худшим голливудским штампам, я дую на выстреливший палец  и, снисходительно кривя окрашенные в красное губы, разглядываю жертву и свой трофей из жёлтых листьев.

В небо взмывает стая голубей, столующихся рядом и белка испуганно роняет орех – они  потревожены нашим  неприлично громким  смехом.

“Бабьи лета” этой осенью накатывают одно за другим, как… Неуместная аналогия.

Или это одно большое  затянувшееся лето с перерывами на осенние дожди?

Или я действительно убита? 

Я не пью кофе после шести вечера, но сегодня возникла откуда ни возьмись (и откуда мне это?) отчаянная потребность в хорошей порции кофеина, изрядно разбавленной  такой же хорошей порцией мороженого. Мороженого в морозилке не оказалось. Но какой теперь смысл в горшке (кофе), если к нему нет шарика (мороженого)?

Как же выходить-то не хочется никуда, но процесс уже запущен – ведь кофе уже смолот. Пару капель диоровской  Дюны для самодисциплины (ну да, я предпочитаю олдскульное звучание парфюма), шлепанцы, сарафанчик, корзиночка, темные-претемные очечки (а это, детка, чтоб спрятать свои бесстыжие зеленые глаза – ибо нечего вечером приличным дамам, склонным к полноте, употреблять мороженое)  и я пошла пробираться огородами (шучу, я ж дитя асфальта, т.е. городская жительница) дворами к ближайшему магазину.

-------------

Дело сделано. Обратно иду не торопясь, помахивая модной уж не первый сезон плетеной кошелкой с несколькими упаковками мороженого. Да и сливочного масла по акции прикупила, я ж хозяйственная.

“Мороженое вкусно и питательно – купите обязательно!” – всплывает из памяти накрепко засевшая там установка из детства в виде плаката  с упитанным пингвином в гастрономе, куда мы часто ходили семьей за покупками и молочного коктейля попить. Слюнки потекли при таких вкусных воспоминаниях.

Но шага я не прибавляю, вечерок приятно-прохладный.  Мороженко, думаю, еще побудет некоторое время в нужной кондиции. Так как иду я дворами, то решаю разглядеть все повнимательнее, раз такая оказия приключилась.  Машины мне не интересны, сидящие на лавочках разновозрастные женщины вызывают почему-то сочувствие и тайную тревогу. Вот рядом с тетками сидит парень,  весь в телефоне и с огромной, привязанной к нему, хаски с прозрачным  взглядом. Господи, какая ж она ожиревшая и безучастная!  Ты ж пошто, мужичок,  животинку тиранишь? Какого черта, вы, люди, умучиваете бедных беговых  собак в своих душных хрущевках?  Вопрос  риторический – эго свое потешить и быть в трэнде.

Не хочу на людей смотреть, чревато. Буду балконы и окна разглядывать, авось не споткнусь. Вот, например, балкон – скворечник, этот смахивает на собачью будку, а этот вот на вигвам индейца доколумбовых  времен, короб рядом – с претензией на хай тек. Ишь, как заходящее солнце отсвечивает на гранях стекла и металла.  А вот по — бахатому  —  кованныя чугунныя перилы с фантастическими завитушками в стиле ар деко) Завидовать нехорошо, поэтому я решила  себя урезонить, что тут есть какая-то кладбищенская тема. Да и балконы подозрительно стали походить на людей.

А вот и мои два балкончика – красота! Буйный цветник и оазис средь УГ.  Какая ж я молодец, успокаиваю я себя перед тем, как заняться преступным занятием – поеданием мороженого на ночь.  Нет, одной порцией совершенно невозможно себя ограничивать. Да и зачем? Лето я уже про…ла, море в этом году, скорей всего, уже не светит. А там и в пальто плавно зайду. Так что,  нечего тут себя бичевать и костерить почем зря.

“Обожрусь и помру молодым”,  – сказал Мартынко в одноименном мультике голосом обаятельного артиста Куравлева.

Мне было вкусно. 

Немигающим взглядом она долго всматривалась в надпись на титульном листе ”Божественной комедии“. Размашистый мужской почерк с чудаковатым уклоном налево и уверенная точка, продырявившая две страницы под ней и одно женское сердце. 

“ Чёрт бы побрал эту пыль и желание прибраться на книжных полках. Вот же ж… “ — раздраженно подумала И., при этом несколько раз смачно чихнув, высморкалась в лоскуток бумажного платка и им же, машинально, промокнула заслезившийся зеленый глаз.

“ Это ж сколько прошло ?  Десять лет, десять килограмм, десять…  Нет, не может быть, я слишком благоразумна, — продолжала размышлять И., перелистывая страницы и, словно впервые, рассматривая гравюры Доре, — не могла я совершить десять ошибок, зная  о путешествии по девяти кругам ада  Данте Алигьери.  Соединился он таки со своей любимой Беатриче в обители блаженных – Эмпирее. А я вот тут стою и сопли подтираю.  Поделом мне, нецелеустремленной.”

 Отложив книгу в сторону и сверкнув окончательно просохшими зелеными глазами, женщина решительно обратилась к давно полузабытому и ушедшему не только из её жизни: ” Знаешь, мне почему-то кажется, что  я ненадолго еще задержусь в этом навсегда изменившемся и враждебном мире. Может, ты встретишь меня там, возьмешь за руку, как раньше, и я улыбнусь, такой знакомой и любимой тобою, улыбкой чеширского кота и…  Обещаю, на этот раз я останусь.  Навсегда.

Ведь Ты — не был ошибкой. “

Я прожила этот день без улыбки. Когда мне не нужно выходить в люди, я неосознанно отдыхаю лицом и не слежу за внешними проявлениями приятности на нём. Не потому, что я мегера и полна синтетических эмоций, а потому, что дома я могу поулыбаться от души только коту – но на хрена Моте моя гримаса? Конечно, можно улыбнуться  иногда и собственным мыслям. Но сегодня я не нахожу в себе мыслей, которые бы позвали улыбку прогуляться  по лицу.

Вот вчера я была очень дружелюбной и милой. Улыбалась весеннему дразнящему солнцу, прошлогодним листьям, гонимым ветром по отсыревшему асфальту в полное забвение, мужчине в автобусе, которого я по неосторожности чуть не лишила очков, пробираясь к свободному месту у окна.

Улыбалась мяснику Саше, к которому я приезжаю раз в две недели купить  коту пропитание и себе говядины. Нам нравится улыбаться друг другу и увлечённо трепаться о мистических животных – котах.

Саша курирует процесс  выбора мною куска сала у своей соседки – торговки свининой. Она очень ушлая и пытается мне пристроить что-то не то, потому что она собачница и не любит, когда мы с обаятельным АлександЭром шутим на кошачьи, и не только, темы и громко смеёмся. Но мой добрый знакомый бдит и не даёт ей обмануть меня.

— Она ещё молодая и не разбирается, — вдруг говорит кто-то справа и откуда-то снизу.

Я поворачиваю голову и вижу низкорослого мужичка, который улыбается мне и подмигивает.

— За “молодую” отдельное спасибо, —  я благосклонно принимаю знак его понятного интереса ко мне и улыбаюсь в ответ.

Мужичок оживляется и начинает суетиться, вмешиваясь в дегустацию и выбор достойного куска сала.

— У него нет обаяния, — обвиняет он своего потенциального соперника мясника Сашу.

— Ну что Вы, у него море обаяния, — я подбрасываю дровишек в костёр конкуренции за право моего улыбчивого внимания.

— Я хотел сказать, что у него нет вкуса, — продолжает понижать статус Саши, как знатока сала, коров  и котов, мужичок с ноготок.

Мы переглядываемся с Александром и нам становится очень весело. Мы хохочем.

Дядечка понимает, что нужно бросить  в наш налаженный контакт чем-то весомым и предпринимает отработанный на других стратегический приём:

— Она не разбирается ни в мясе, ни в сале. И вообще, плохо ест, должно быть — очень худая и похожа на итальянскую модель.

По его мнению, это должно покорить даму средних лет, далеко не тощую и откровенно славянской внешности. Шутка ли, такие комплименты! Какая ж глупенькая устоит, когда её сравнили с итальянской манекенщицей (а почему не с французской или, что понятнее, немецкой, гммм, актрисой специфического жанра?).

— От Вас так приятно пахнет, это небось Диор — Шанель? Ваш муж олигарх, да? Последняя его попытка получить от меня  ответ — зелёный свет: “У меня нет мужа и даже мой эпизодический любовник простой работяга.  Ну прям, как Вы”  и завязать перспективное знакомство. Я по-прежнему мило, но равнодушно улыбаюсь ему краешком губ и он, смирившись, растворяется в редкой базарной толпе.

Сало — мясо  выбрано, я прощаюсь с Сашей до следующего раза и, продолжая улыбаться, отправляюсь за апельсинами, гранатовым соком и зеленью к своему доброму знакомцу – грузинскому продавцу  Гиге.

— Гамарджоба, генацвале!

Я очень люблю улыбаться.

А ещё люблю сало с чесноком и своего кота.

И весну. Ту, которая в апреле. Зелёную и умытую.