Женщина в трико и видавшем виды брыле из итальянской соломы без энтузиазма ковырялась лопатой в испитой беспощадным июльским солнцем земле.

“Какая-то картошка никакая в этом году.  Вот в прошлом была еще ничего, а в позапрошлом…” —  незаметно погружалась в воспоминания хозяйственная Марго, задевая лопатой по пути  и прочие  пыльные папки в чертоге  своей памяти. Архив содержал сведения не только об ежегодных урожаях различных корнеплодов, но и о других опытно добытых, полезных, и не очень, вещах.

Маргарита Степановна Величкова являлась обладательницей редкого колоратурного сопрано, когда-то стройных ног, тайны в виде скрываемой  от представителей мужского пола паспортной даты рождения,  и земельных угодий  в виде среднестатистического количества  соток земли.

“Вот козёл,“ – добралась до самых сокровенных файлов Маргарита Cтепановна.

Дело в том, что в первой молодости, будучи ещё подающей надежды студенткой консерватории, М.С. вышла замуж, как и положено девочке из хорошей семьи, по большой  и, как ей тогда показалось, взаимной любви.

Любя, она называла мужа “мой Суслик”, шутки ради подражая мадам Грицацуевой.  Девочка научилась варить борщ ресторанного вкуса на загаженной плите консерваторской общаги,  искуссно штопать единственные парадно-выходные  гэдээровские штаны небесталанного пианиста, лепить миниатюрные канапе из батона и банки рижских шпрот и закидывать их вовремя в топку весёлой  компании творческого люда, собирающейся  на кухне их съёмной клетушки.

Много чему ещё научилась  преданная  Марго, совершенствуя себя как жена, соратница и будущая солистка оперного театра небольшого города N.  “Умница и красавица”,  — постановили мужнины друзья в конце данного раздела общей диссертации на тему  “Мне бы такую“.

Время шло.  Обязательства в социуме, разъедающие кислотой морока быт и душу,  и привычка поубавили огня в семейных буднях творческой семьи Величковых. Через …  лет супружеской жизни необратимая трансформация была завершена – Суслик окончательно превратился в Козла.

“Нет, ну каков Козёл “, — поставила точку и объёмную папку на место Маргарита.

“Ми-ме-ма-мо-мыыы” – привычно настроила связки и диафрагму коротенькой распевкой бывшая певица. В доказательство былых талантов, щедрой рукой отмерянных Тем, к кому она тайно обращалась последние несколько лет, она, представив себя снова на сцене и обращаясь к невидимому зрителю, завела арию Виолетты, прощающейся с Альфредом. Бывало, выжимая слезу у публики, профессионально и не без внутреннего сочувствия, Марго упивалась звуками собственного голоса и популярностью в кругах людей, считающих хорошим тоном похвастаться знакомством с местной звездой и частым посещением мест силы культуры.

“Кхе — кхе,“ – закашлялась на половине музыкального абзаца Маргарита  Cтепановна.

Пытаясь обратить этот конфуз в трагическую составляющую третьего акта Травиаты, она неловко раскланялась в пустоту.

Снова взялась за лопату изящными руками и ещё раз произнесла мелодичным голосом:

“Козёл “.